* * *
Мы Всевышнему обязаны,
В этом и сомнения нет,
С жизнью ненадолго связаны
И уходит в небо след.
* * *
Условно и относительно,
Восторженно и вопросительно,
Блёстко, серО, размазанно,
Все сказано и не доказано.
Фанфары и зуботычины,
Покоем объяты и взвинчены.
А в общем-то, все мы не признаны,
Хотя не единожды изданы.
* * *
Непременно догорит
И останется зола лишь;
Жизнь, приятель,
не обманешь,
Правдой отблагодарит.
И закатен ясный день,
И рассветна тьма ночная.
Правда просто отвечает:
Взлет душе, а телу тлен.
* * *
Ты, я слышал сейчас не одна,
Испугалась холодной разлуки,
И сидишь у чужого огня,
Согреваешь озябшие руки.
Даже кажутся ниже дома,
Принахмурились и приосели.
И сегодня над сопкой туман,
Но не белый, какой-то серый.
* * *
Поэты — рабы звуков,
Красивых, высоких слов,
Восторгов земных минутных,
Мечты, необычных снов.
И радуг, туманов летних,
А, впрочем, туманов любых...
Поэты — малые дети,
Не надо наказывать их.
* * *
Не выпьешь все, и все на зуб не сложишь,
И всех аплодисментов не сорвешь;
Иной остёр бывает, словно ножик
(Затупится и самый острый нож).
Бывают люди жадные до славы,
Как будто жизнь дана на триста лет;
Ну, почестей нанюхался, похавал,
Кувырк с копыт, и весь кордибалет.
Не жадничай, дружок, не ерепенься,
Скажи спасибо — что уже дано.
Что лишнее — всего-то только пена,
Останется лишь влага от нее.
* * *
Жуткая штука — разлука,
Жалок её пленник;
Жало её жуткое —
Страшное это явление.
Грусти земные звуки,
Нам не приносят ответа.
Жуткая штука — разлука,
Знаешь и ты про это?
СОЛОВЬИХА
Соловей поет, а соловьиха
Не издаст ни трели, ни щелчка,
В густоте листвы прижалась тихо,
Тише мухолова-паучка.
А какие песни бьются в сини
Предрассветной
в этих, тех местах...
Не было бы Гете и Паганини
Вот без этой скромницы в кустах.
* * *
Сегодня день как назаказ:
Тепло, безветренно и ясно,
И солнечных лучей запас
Рассыпан в полдень не напрасно.
Неслышно по тропе иду
Под лаской лиственного свода.
Как мало дней таких в году,
А что поделаешь — природа.
ВЕНЕЦИЯ ТОНЕТ
Венеция тонет — кошмарные вести,
Стояла века, а теперь на покой;
Музеи, дворцы и чудесные песни
Вода успокоит соленой рукой.
Ну как оседлать эту злую стихию,
Процесс опускания вспять повернуть?
Ну чем же они, горожане плохие,
Что их поглощает лазурная муть?..
На горных хребтинах спокойнее что ли?
Не думаю - самовнушение одно…
Венеция тонет, Венеция тонет,
По миллиметру уходит на дно.
ТУЧА
Туча-тихоня
Пришла, постояла;
даже дождинки
На нас не упало.
Серость напрасно
Она разводила.
Лучше бы вовсе
Не приходила.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Анджей Мадей. Анавим - Ольга Сакун Автор этих строк - польский священник и монах Анджей Мадей (Andrzej Madej), в настоящее время совершающий свое пастырское служение в Туркменистане, поэт, произведения которого публиковались в различных польских изданиях.
Центральный персонаж произведений Анджея Мадея - это Иисус Христос, который с любовью направляет священника в его пастырской заботе о людях и присутствует в каждом мгновении повседневной жизни верующих. Каждая строка пронизана мыслью о Господе - центре и главном критерии его жизни. Всем своим творчеством священник исполняет свою миссию: "Идите и проповедуйте..."
Поэт с любовью и симпатией обращается в своих словах к местным жителям, которые каждым днем своей незамысловатой жизни показывают, что Бог с ними и не оставляет страждущих.
"Анавим" на языке Библии означает "униженный", "скорбящий", но в Писании это слово не относится только к социальному и экономическому положению. Анавим - это воплощение богатства в бедности, блаженства нищих духом, именно они в первую очередь призваны стать наследниками Царства Божия. К ним и обращает автор свою любовь, находясь вдали от родины.
Стихотворения А. Мадея мелодичны, наверное, именно потому, что он не заключает их в стандартные рамки рифмы и размера.
Публикуется с разрешения автора.
Поэзия : Битва света и тьмы - сергей рудой Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое.